Билеты в Большой театр 
Радостная, счастливая, я присела в реверансе и, наверное, громче, чем надо, сказала «мерси», потому что Василий Дмитриевич весело рассмеялся и сказал:
— Голосок у тебя как труба иерихонская.
— Ну, у меня тоже не колоратура,— смягчая шутку Тихомирова, вступилась Гельцер. Но в это время ко мне подошла Альма и легонько подтолкнула к двери:
— Будь здоров, ходиль на свой деля! — привычно сказала Альма, широко раскрывая дверь уборной прославленной балерины. Я сказала еще раз «спасибо» и, окрыленная сердечной добротой Екатерины Васильевны, понеслась бегом по лестнице к своим подружкам. После конца акта артисты вышли перед закрытым занавесом на поклон. Екатерина Васильевна сама вывела меня за руку.
Пойдем на поклон,— сказала она. Знаменитая балерина легко бегала вдоль рампы и, низко приседая, отвешивая глубокие поклоны, посылала воздушные поцелуи на верхние ярусы, откуда неистово неслось: «Браво, Гельцер»! — а позади нее бегал маленький амур, копируя ее поклоны. В третьем акте дети — амуры после своего танца оставались на сцене до конца акта. Когда началось знаменитое классическое па-де-де, мы с восхищением следили за танцем Гельцер и Тихомирова, отлично понимая, какое счастье выпало на нашу долю — видеть этих выдающихся исполнителей вот здесь, совсем рядом.
Яркий талант артистки заставлял забывать, что ноги Гельцер далеко не идеальны по форме, что у нее очень небольшой прыжок и ей уже за сорок. Вариацию под аккомпанемент арфы Гельцер танцевала искрометно, как бы шутя. Дело было даже не в отточенной технике, а в том внутреннем огне, который был в ее глазах, улыбке, в руках, ногах — во всем теле. Иногда Гельцер, может быть, от полноты чувств и темперамента тихо-тихо подпевала себе что-то. Кончая вариацию стремительным вращением в шене и остановкой в грациозной испанской позе, она громким шепотом бросала какое-то задорное восклицание вроде «Пщщ-я». Что творилось в зрительном зале! Публика взорвалась аплодисментами, кричала: «Бис, бис!» Гельцер выбегала и выбегала на поклоны, а зрительный зал все бушевал, словно море в штормовую погоду.
В заключительной части па-де-де Гельцер и Тихомиров демонстрировали блестящую технику классического танца. Балерина в очень быстром темпе вращалась в фуэте безупречной классической формы. Уже на шестнадцатом повороте публика начинала ей аплодировать. На двадцать четвертом — рукоплескания в зрительном зале сливались в сплошной гул. Крики «браво», «браво» буквально заглушали оркестр. А Гельцер продолжала вращение, пока не остановилась как вкопанная в задорной испанской позе, будто это и не она только что кружилась как волчок на одной ноге.
Но вот снова появился Тихомиров. Он исполнял сложнейшее техническое движение для мужчин — большой пируэт: нога подтянута высоко в сторону» вращение — на одной ноге. Темп такой быстрый, что создается впечатление, будто перед вами механизм, а не человек. Легко, изящно, словно ему это ровно ничего не стоит, Тихомиров тридцать два раза «прокрутил» пируэт. Блистательные партии Гельцер следовали одна за другой. В 1924 году она станцевала главную партию в «Спящей красавице». Уже первое появление Авроры - Гельцер (она сбегала по лестнице из замка в сад, розовой пачке, с цветами в светлых волосах) создавало ощущение праздничности. Первая вариация — ликование молодости, счастья. Поразительным было сочетание танца Гельцер с музыкой Чайковского. Танец сливался с ней, передавая мельчайшие нюансы мелодии. В адажио с четырьмя кавалерами балерина не просто технически танцевала чисто — ее общение с каждым из них было наполнено светлой радостью юной принцессы.
Особо хочу рассказать о руках Екатерины Васильевны. Ее руки «говорили», «пели», «кричали», «умоляли»... Каждый жест был настолько насыщен чувством, мыслью, что временами казалось, они действительно «говорят». Если у Авроры движения рук женственные, плавные, жест широкий и они нежно, мягко, доверчиво прикасаются к рукам кавалеров, то в «Лебедином озере» у Одетты — руки-крылья. Но они столь же выразительны. При встрече с принцем они испуганно трепетали. Балерина держала их широко раскрытыми, чуть-чуть позади корпуса, отчего выигрывала вся фигура и амплитуда движения рук была шире. Они опускались немного ниже плеча и поднимались чуть выше. Но вот всплеск! Лебедь испугана, она как бы пытается взлететь, ее руки-крылья сильными взмахами брошены выше плеча...
