"Пиковая дама" из книги "Большой театр СССР" (1958 г.), Часть 3.

Ранее: 1, 2.

Н. Кашкин писал о постановке «Пиковой дамы» в Большом театре под управлением Рахманинова: «Лучшим исполнителем в 100-м представлении «Пиковой дамы», по нашему мнению, следует назвать Рахманинова, внесшего чрезвычайную тонкость и осмысленность в оркестровое сопровождение, часто имеющее главное значение в изображении драмы, происходящей на сцене. Уравновешенность различных групп инструментов, живая постепенность, а по временам и горячая страстность оттенков соединялись с обдуманной цельностью исполнения оркестра и создали в нем непрерывную последовательную жизнь, отражавшую на себе весь ход драмы».
Для певцов — исполнителей «Пиковой дамы» особую трудность представляет роль Германа. Поэтому в исполнении партии Германа нередко приходилось (и приходится) встречаться с упрощенным пониманием этого сложного характера, с элементами мелодраматизма. Однако крупнейшие русские артисты находили пути к верному раскрытию созданного Чайковским образа.
Из дореволюционных исполнителей партии Германа должны быть выделены, кроме названных уже Н. Фигнера и М. Медведева, а также отличного певца и умного актера А. Боначича, два артиста.
Глубоко впечатляющий образ Германа создавал И. Алчевский, в течение ряда лет выступавший на сцене Большого театра. Алчевский обладал чудесным по тембру и необычайным по диапазону голосом, блестящей вокальной техникой, выдающимся сценическим дарованием и высокой общей культурой. Своей игрой Алчевский увлекал и захватывал слушателей. В самые последние годы артистической деятельности
Алчевского с ним выступала К. Держинская, в ту пору молодая, начинающая певица. «Более драматичного, более цельного по экспрессии партнера в «Пиковой даме» я не имела, — пишет К. Держинская, — Алчевский не только сам уходил всей душой, всем сердцем в роль, но и захватывал, заражал своей экспрессией остальных исполнителей... Особенно потрясал Алчевский в последнем акте «Пиковой дамы»...
Изучая отзывы современников, можно прийти к выводу, что на оперной сцене не было лучшего Германа, чем Алчевский. Ему уступал даже первый исполнитель роли Германа высокоталантливый Фигнер.
Рядом с именем Алчевского следует назвать имя А. Давыдова, также выступавшего на сцене Большого театра. Очень тонкий, музыкальный певец, он создавал врезавшийся в память образ Германа. Слышавшие Давыдова отмечали необычайную рельефность его трактовки, уменье поставить детали в связь с целым, указывали на сочетание превосходной кантилены с выразительностью речитативов. Нужно заметить все же, что в толковании Давыдова облик Германа получался несколько односторонним. Давыдов видел в Германе прежде всего маниака, одержимого страстью к игре уже в первой картине оперы. Эту черту Германа Давыдов раскрывал с огромной силой, а пламенная любовь Германа к Лизе сознательно отодвигалась Давыдовым на второй план и не получала столь же сильного воплощения.
Долго и много работал над партией Германа Л. Собинов, хотя партия эта и выходила за пределы его голоса. К сожалению, стечение обстоятельств помешало великому артисту выступить в роли Германа.
В дореволюционное время партия Лизы не находила исполнительниц такого масштаба, такой творческой силы и самобытности, как лучшие исполнители роли Германа — Фигнер, Алчевский, Давыдов. Однако можно назвать нескольких артисток, создавших яркие сценические образы Лизы. Уже говорилось о М. Дейша-Сионицкой и Медее Фигнер, исполнявшей роль Лизы продуманно, выразительно и с большим темпераментом. Соперничала с Фигнер на сцене Мариинского театра талантливая В. Кула. В Москве на сцене Большого театра огромным успехом в партии Лизы пользовалась А. Ермоленко-Южина — гораздо больше, впрочем, за изумительную красоту голоса, чем за создаваемый ею образ.
Среди исполнителей партии Томского резко выделялись Г. Пирогов и особенно Ф. Шаляпин. В репертуар Шаляпина партия Томского не вошла, но его эпизодическое выступление в этой роли на сцене Большого театра оказалось ярким художественным событием. По воспоминаниям М. Львова, Шаляпин создал цельный, законченный, скульптурно рельефный образ добродушного и веселого «бонвивана». Вместе с тем необычайно значительно прозвучала в шаляпинском исполнении баллада. О высоком вокальном мастерстве великого артиста никто не думал — так захватил слушателей рассказ о тайне Графини. Сразу становилось ясно, что именно этот «анекдот» — зерно завязывающейся драмы. Даже в миниатюрной роли Златогора (эту роль в интермедии исполняет, как известно, Томский) Шаляпин нашел свежие штрихи. Своей игрой Шаляпин отчетливо давал понять, что он вовсе не Златогор, а Томский, и что его участие в пасторали — не больше, чем выполнение светской обязанности.

Продолжение...